Александр Дорошенко, Wooppay: у Караганды уникальный код

Один из основателей платежного сервиса Wooppay Александр Дорошенко некоторое время назад инициировал с группой единомышленников проект «Терриконовая долина», целью которого является создание некоего ИТ-кластера в Караганде, где располагается головной офис Wooppay. Идею уже поддержали местные органы власти, включая руководство области. В рамках инициативы уже два года подряд проводятся конференции, предполагается открытие общественного пространства с лекторием и коворкингом. О том, почему Александр так много сил и времени тратит на проект — в интервью Profit.kz.

— Александр, есть какие-то предпосылки для возникновения ИТ-кластера именно в Караганде?

— Предпосылки, конечно, есть. Вы знаете, наверное, что в годы войны сюда перевезли различные предприятия. И при этом было много ссыльных с мощной матбазой. Школьными учителями моих родителей были профессора московских и питерских университетов. Эта интеллектуальная атмосфера, наложенная на нее жесткость, в том числе из-за климата и большого количества настоящих преступников, которые здесь отбывали срок, выходили на свободу и оставались в городе, создала уникальную среду. Есть распространенное мнение, что ребята из Караганды жесткие, но при этом очень неглупые. Как следствие, именно здесь стартовали Hoster.kz, Flip.kz, Wооррay, здесь находится крупнейший офис разработки EPAM в Казахстане — это около 300 человек.

Но одновременно с этим я наблюдаю очень мощный отток людей. Мы для нашей компании не смогли найти дизайнера интерфейсов, как ни искали. Пришлось вытаскивать ребят из Павлодара. В целом все становится хуже с профессионалами. Я точно знаю, что в школах Караганды вербуют толковых ребят уже в 10-11 классе, чтобы те поступали в институты Томска и Новосибирска. И они едут — и казахи, и корейцы, и русские. Старшеклассники поступают в институт в феврале, то есть они вообще не забивают голову уже ненужным им ЕНТ. Причем в том же Томске мне говорили, что у них из десяти студентов остается один. А они хотят, чтобы оставалось хотя бы два. Дальше транзитом эти таланты едут в Москву и Петербург, иногда Екатеринбург. Или дальше — в Штаты, в Европу. И тут вот что важно понимать. То, что профессионалы или одаренная молодежь покидает Караганду или в целом Казахстан — это в каком-то смысле нормально. Уезжают из многих стран. Люди ищут место, где им будет лучше — жить, работать, учиться. Уезжают туда, где больше перспектив. И, собственно, инициатива в том и состоит, чтобы Караганда стала местом, где есть эта перспектива, где приятно жить.

— И как этого добиться?

— Нужно заходить с самых разных сторон: учеба, работа, среда. Надо поднимать все вопросы, в том числе касающиеся даже урбанистики — чтобы в городе элементарно было комфортно находиться. Это важно. Нужны механизмы, когда люди могут реально менять жизнь к лучшему. Допустим, делаешь фото каких-то проблемных точек — и то, что десятки лет не решалось, вдруг решается, во дворе появляется асфальт. Никто никому не дает взятку — просто настроены коммуникации. Сейчас сделали центр урбанистики в Караганде. Люди, которые раньше комментарии на эту тему писали в соцсетях, теперь начинают собираться физически и выходить со своими инициативами к власти. Другой шаг, который мы сделали — наладили взаимодействие с университетами и колледжами. Опять же, есть проблема с коммуникацией. Одни хотят работать, другим нужны молодые и амбициозные сотрудники. Ну не пользуются у нас массово онлайн-сервисами, которые сводят одних с другими, типа HeadHunter. Может, это наша региональная особенность, я не знаю. В основном находят работу или сотрудников через знакомых. Поэтому мы открыли телеграм-канал, куда добавляем вакансии ИТ-компаний. Чтобы улучшить среду, мы проводим мероприятия. Я консультировался с теми, кто развивает комьюнити-сообщества в Москве, Минске. Все в один голос говорят, что нужна площадка, где люди будут собираться. Это действительно так! В Алматы, когда появился Smart Point, произошел какой-то сдвиг. Когда ты делаешь полноценную точку сбора — с коворкинг-центром, с образовательными классами, просто нормальный лекторий — что-то начинает такое хорошее происходить. А у нас в Караганде нет нормального лектория без красных бархатных штор. Когда ты с этой проблемой живешь, то понимаешь, что это ненормально. Как только точка притяжения появится, многие проблемы решатся сами собой. С самого начала мы создали ассоциацию, которая будет оператором этого пространства. Наша компания за свой счет сделала два концепта зданий, одно из них большое на 14 тысяч квадратов — это бывшая типография в центре города.

— Почему инициатива для удержания людей в Караганде должна быть завязана именно на ИТ? Может быть, она должна быть ориентирована, допустим, на металлургию?

— Посмотрите, когда появляются любые современные проекты по оживлению городов, они, как правило, ориентированы на ИТ. Так везде — и в Америке то же самое. Когда пишут перспективные планы трансформации для американских городов до миллиона жителей — там тоже все про ИКТ. Потому что информационные технологии — это, по-хорошему, не самостоятельная отрасль. Это автоматизация любой сферы.

— Вы назвались «Терриконовой долиной» с прицелом на Кремниевую?

— Если честно, это для красного словца. Мы не берем в качестве ориентира Кремниевую долину. У нас первоначальная цель скромная — нам нужно 10 тысяч хороших программистов в городе. Я лично ни у кого деньги на это не прошу. Если средства выделяет государство — хорошо. Не выделяет — я все равно буду этим заниматься. Потому что Караганда — это мой родной город, и я очень хочу, чтобы тут были нормальные условия для работы и жизни.

— А как ваши коллеги к инициативе относятся?

— Некоторые местные компании говорят, что им ничего не надо. На полном серьезе! Я их спрашиваю: «Вам нужны хорошие сотрудники?» Они отвечают, что нет. Заказы нужны? — Нет. А что вам нужно? Ничего им не нужно. С университетами тоже не все просто. Я постоянно спрашиваю их, когда они начнут выпускать нормальных специалистов. Они пишут, что SММщик, интернет-маркетолог — это профессии будущего. Но это же не так! Это настоящая, нормальная профессия, которая уже сейчас есть. Лет десять как существует. А у них это все еще профессии будущего. Программистов они учат на BASIC, дипломы выдают. Это не только в карагандинских вузах такой треш встречается — и в Алматы кое-где. Я вам на полном серьезе говорю — ко мне еще не пришел ни один выпускник вуза, чтобы он сразу мог работать. Те, кто что-то умеют — все самоучки. Существует отдельно образовательная программа и отдельно — реальная работа.

— Может, в ИТ везде так?

— Нет. В Белоруссии не так. На Украине не так. Программист в Минске уже со второго-третьего года обучения интегрирован в разработку.

— Если не Кремниевая долина, то кто ориентир?

— Мы смотрим на Томск. Смотрим, как ни странно, на Барнаул. У меня там есть знакомые, слежу за тем, как они все делают. Да взять тот же Smart.Point в Алматы — мне очень нравится их концепт и как все реализовано. Ведь у них элементы недорогие, залитый отполированный бетон и отделка не за миллионы. Но это — центр притяжения.

— Упоминавшийся Минск — это ориентир для вас?

— Отличие Минска в том, что там в советское время было очень много предприятий, которые занимались микроэлектроникой. Соответственно, там человеческие ресурсы уже были. И задача стояла удержать их в городе — чтобы люди не разъехались по миру. Для этого должны были возникнуть компании прямо там. И все сложилось. Директор минского Парка высоких технологий Александр Мартинкевич рассказывал, что один из основателей EPAM уехал в США в начале девяностых и стал искать варианты, как задействовать свою белорусскую команду. Когда ему представилась возможность взять первый большой заказ, они якобы пошли в университет, повесили таблички на двери и сказали, что это их офис. Приехали проверяющие, чтобы убедиться, реальная ли это компания, открывают двери — люди за компьютерами сидят, подписали контракт. И EPAM очень быстро пошла в рост. Они прошли путь от аутсорса к продуктам, и от продукта к созданию собственных технологий. Но повторюсь: у них уже было самое главное — люди. И эти люди не разбежались потому, что компании типа EPAM смогли подтянуть глобальные заказы. А потом и местные игроки выросли. У нас другая ситуация, у нас не хватает людей.

— А это важно, чтобы ваши сотрудники физически находились в Караганде? Вы ведь можете разбросать команду разработки по миру?

— Я очень много путешествую, живу на несколько городов. И я вижу, насколько сильно отличается везде культурный код. Культурный код карагандинцев уникальный. Я вижу, что с теми, с кем я примерно в одной среде рос, мне гораздо легче. Я понимаю, что они добросовестные. Все, кто с карагандинцами сталкивались, вам подтвердят, что это люди довольно «четкие»: они берут на себя ответственность, а не пьют смузи. Большая проблема с алматинцами часто в том, что они смузи-бизнесом занимаются. Я перестал посещать конференции в Алматы из-за этого. Я вижу одни и те же лица, которые рассказывают одно и то же, просто меняют в презентациях год. В Караганде другая проблема — люди не умеют себя пиарить, мало о себе говорят. Тут принцип такой: давай сделаем — потом обсудим. И мне с такими людьми приятно работать. Я хочу, чтобы среди них было больше обученных, компетентных профессионалов. И чтобы эта среда, этот дух не терялись. Но людям надо понять, что есть движение, развитие. Сейчас для этого запустили серию видео-интервью на YouTube.

— С карагандинскими айтишниками?

— Там не только ИТ. А и не надо исключительно про ИТ говорить. Недавно была беседа: представляете, парень из управления образования города Шахтинск за счет оптимизации сэкономил за 2018 год 57 миллионов тенге и на эти деньги отремонтировал здание, которое пустовало 12 лет, и теперь там центр дополнительного образования для детей. Ты у таких людей интервью берешь — и думаешь: «Как вообще такое возможно?!» Мы хотим такие истории рассказывать. Нужны примеры, причем локальные — что герои рядом. Мы берем интервью у предпринимателей, производственников. Один парень копил на квартиру в ЖССБ, потом взял эти деньги и открыл по бизнесу себе и маме. Сейчас у него уже четыре разных фирмы. Я спрашиваю его: «Сколько, Рома, потратил?» Он говорит: «Вот на эту точку — 10 миллионов тенге. Все отбивается, с первого же месяца операционный плюс». Спрашиваю, приходил ли за взятками кто. Может, намекали на рейдерство? Нет, не было ничего такого. Это «работа с возражениями» в ответ на аргументы, почему отсюда надо бежать. Девочка еще одна в интервью мне говорит: «Я эти „Даму“ не понимаю. Если расскажете, может, воспользуюсь. Я у знакомых денег заняла». Просто взяла и открыла стрит-кафе возле ЦУМа, «Добро кафе» называется. Обязательно загляните, если будет время — отличное место. И таких много ребят. В Караганде у меня родители, головной офис компании. И я понимаю, что если мы здесь настроим среду, сможем сделать конвейер по выращиванию ИТ-профессионалов, то мы сможем сделать и аутсорс, и свои компании развивать. Поэтому я вижу, что мои инвестиции — то, что я столько сил и времени на это трачу — все это вернется. Но не на первом, и даже не на четвертом шаге.