Павел Коктышев, НИХ «Зерде»: мы больше не хотим заигрывать с инновационностью

Кроме того, мы поговорили с заместителем председателя правления инфокоммуникационного холдинга «Зерде» Павлом Коктышевым, о том, как привлечь к венчурным инвестициям миллионеров Казахстана, коих, как утверждается, почти 17 тысяч, и о том, почему Astana Hub еще не стал по-настоящему международной площадкой.

— Павел, прошло около полугода с того момента, как запушен «Астана Хаб». И, разумеется, публику интересует, а что достигнуто? Какие результаты?

— Начнем с того, что «Астана Хаб» был запущен в ноябре прошлого года, а вся история началась в 2017 году — именно тогда была озвучена идея его создания. И месседж был поставлен вполне конкретный — создать технопарк на базе объектов ЭКСПО с налоговыми и визовыми льготами и преференциями. Изначально это планировалось как международный технопарк, то есть, близко к концепции МФЦА, но пока де-факто он является региональным — наши и иностранные участники из ближнего зарубежья. Думаю, ситуация вскоре изменится — сегодня приняты и уже вступили в действие беспрецедентные льготы. Это и закон о венчурном финансировании, и стартап-визы — любой человек может на базе Хаба создать стартап и получить рабочую визу на 5 лет. И если нужны какие-то узкие специалисты, которых в Казахстане нет, то их тоже можно привлечь из-за рубежа. Все это для того, чтобы росла локальная экспертиза. Налоговые льготы — это базовые вещи, которые позволяют реинвестировать в себя, в проект. То есть, это те вопросы, которые мы отрабатывали в течение года с рынком, госорганами и депутатами. Сегодня так сложилось, что ИТ-отрасль активно развивается и, например, ИТ-специалисты — одни из самых дорогих на рынке. И если вы хотите официально кого-то привлечь из-за рубежа, то нужно быть готовым к тому, что это обойдется недешево. Позже мы добавляли в концепцию Астана Хаба новые элементы, по мере того, как рынок стал нам говорить о том, что нет, к примеру, «умных» денег, венчурного финансирования — мы реагируем на спрос.

Собственно, отвечая на ваш вопрос, скажу, что результатом стала инфраструктура — Астана Хаб уже запущен, работает. Второе — в программе «Цифровой Казахстан», где Астана Хабу отведен целый раздел, прописаны два KPI. Это количество привлеченных инвестиций — в 2019 году таковых должно быть 4,7 млрд тенге, а к 2023 году это количество должно вырасти кратно — до 67 млрд тенге — это около 180 миллионов долларов. И отмечу, это не обязательно исключительно инвестиции в стартапы, а в рынок в целом. Таким образом, Астана Хаб должен стимулировать развитие венчурной экономики. Сегодня мы наблюдаем хорошую динамику — в прошлом году в стартапы Астана Хаб было вложено около миллиона долларов, и за 3 месяца этого был вложен еще один миллион долларов. Мы прогнозируем, что до конца года эта сумма увеличится как минимум в 3-4 раза.

— А кто вкладывает эти миллионы?

— В основном — физические лица, из инфраструктурных игроков, например, BI Group. Компания создала корпоративный венчурный фонд BeIntech Ventures. Этот фонд аллоцировал в прошлом году в фонд из ресурсов того же BI Group 10 миллионов долларов. И уже половину этой суммы они инвестировали, они сейчас в активной фазе поиска проектов. Есть еще фонд ABC — это продукт сотрудничества I2BF фонда и Назарбаев Университета. НАТР — бывшее «Агентство по технологическому развитию» — трансформировалось тоже в фонд — QazTech Ventures. И они в принципе сфокусировались на создании венчурных фондов, разница у нас с ними в том, что мы на этап раньше фокусируемся — на уровне бизнес-ангелов.

— Каков, на ваш взгляд, потенциал венчурного финансирования в Казахстане?

— Думаю, что у нас есть огромные внутренние резервы. К примеру, в Казахстане, по оценке Global Wealth Report, около 17 тысяч человек имеет состояние от 5 миллионов долларов и выше. И эти деньги могли бы работать и на венчурном рынке, инвестироваться в стартапы, в те же ИТ-стартапы, как наиболее динамичные. Мы работаем над тем, чтобы среди этого круга людей, часто не публичных, была доступна информация о наиболее интересных командах, стартапах, об ИТ-компаниях, которые внутри своих недр запускают какие-то интересные проекты.

— Павел, вы назвали цифру 180 миллионов долларов, ожидая, что в 2023 году именно столько будет инвестировано в стартапы. А вы сами-то верите в нее?

— Поначалу — нет. Эта цифра появилась в программе «Цифровой Казахстан», и кроме этих цифр в ней огромное количество других KPI, мероприятий, инициатив, несколько направлений. На тот момент четкой статистики по венчурному рынку не было. Но на сегодня уже есть, а в прошлом году мы зафиксировали 14 миллиардов тенге инвестиций, туда же, кстати, включены крупные сделки, например, тот же каршеринг AnyTime. И понятно, что эта сделка перетянула на себя много, но, тем не менее, цифра получается весьма многообещающей. Кроме того, есть ряд сделок, которые в эту статистику не входят, не афишируются, но мы о них знаем, как и примеры внутреннего венчурного финансирования, когда корпорации инвестируют во внутренние проекты. Тот же BTS Digital (структура ERG) — классический пример инхауз взращенного стартапа, который сейчас занимается разработкой мобильной экосистемы, которую можно сравнить с WeChat. То есть, этот рынок может оказаться значительно больше, чем мы предполагаем. А потому и цифра в 200 миллионов выглядит уже вполне реалистичной.

— А не слишком много проектов вокруг мессенджеров в Казахстане?

— Не думаю, ведь мы часто размышляем на каком-то обывательском уровне, когда дело касается мессенджеров. Но, по факту речь идет как раз о создании экосистем, платформ. Сегодня они зарабатывают, объединяя вокруг себя миллионы пользователей. Взять тот же Facebook — а это, своего рода, «рабство XXI века», то есть, мы создаем контент, а Facebook на этом зарабатывает, просто доставляя его другим пользователям. По сути, сидят на «трубе» и когда необходимо, то перекрывают вентиль. Те, кто ввязывается в гонку платформ, должны понимать, хватит ли креатива или ресурсов вывести этот проект на лидирующий уровень. Однако, если не бороться, то здесь может произойти как в нефтяной отрасли — мы будем отправлять сырье для более высокого передела за рубеж. И все. Вот этот самый высокий передел в ИТ — это и есть платформы, и между ними разворачивается настоящая борьба. И еще. Ты можешь быть хорошим «нишевым» сервисом, но изменение какой-то глобальной политики в том же AppStore автоматически «вышибает» тебя из бизнеса. И это сродни рейдерству. Взять Spotify, у которого тяжба с Apple — он фактически «проспал» появление крупного музыкального стримингового конкурента в лице Spotify (родом из Швеции), а теперь пытается вытеснить компанию с рынка. Вот такая некрасивая история.

Если вернуться к платформам, к тому, что делают в Казахстане в этой части — я бы сказал так — удача любит отважных. И если кто-то из них в какой-то отдельной географии закрепится со своей платформой, это будет просто замечательно.

— Я понимаю, что не так много времени прошло с момента старта Астана Хаб, и все же, хотел попросить вас назвать яркие команды, которые являются его резидентами.

— Думаю, что я мог бы назвать Clockster — этот стартап предоставляет биометрические решения для бизнеса (отпечатки пальцев, распознавание лица) — это своего рода СКУД (система контроля и учета рабочего времени — прим. редакции). Ниша у компании — малый/средний бизнес, рестораны, кафе, отели и так далее — там, где контроль рабочего времени очень важен. Разумеется, это не все, есть какие-то дополнительные сервисы для бизнеса, они масштабируются горизонтально. Сегодня это решение используют около 300 клиентов по всему Казахстану. Думаю, что в фундаменте успеха — правильно подобранная ниша, правильное ценообразование.

— Какова оценка компании?

— Я боюсь ошибиться, но знаю, что они относительно недавно привлекли 250 тысяч долларов. Причем, они масштабируются и географически — у них есть реальные контракты в Малайзии, на Филиппинах.

Есть еще пример компании NT-Soft — она пришла в Астана Хаб относительно недавно, и специализируется на автоматизации торговых компаний. У NT-Soft уже порядка 60 клиентов, растут они очень быстро, это прибыльная компания. В хаб они пришли для того, чтобы масштабировать свой бизнес. И таких историй много.

— Давайте поговорим о надбавленной стоимости. Меньше всего хотелось бы думать, что Астана Хаб — это лишь офисы…

— Хороший вопрос. Наша якорная программа — это программа акселерации. Это, думаю, самое важное для стартапов, и по своей значимости эта программа, я считаю, ничем не хуже MBA в топовых университетах. Мы на конкурсной основе отбираем тех, кто доказал, что эта программа им нужна, и они с нашими специалистами, менторами, которым мы платим, проходят все этапы развития. Вообще, малому бизнесу нужны инструменты и точки роста — а точки роста это часто выезды на выставки — там сбыт, там потенциальные клиенты. Далее — привлечение дорогостоящих специалистов: один хороший специалист по автоматизации, условно, заменит десять посредственных. Но повторю, такие специалисты стоят дорого, и предприниматели просто не имеют таких средств, чтобы привлечь их. А практика показывает, есть большая выборка — 10 тысяч успешных бизнесменов, — что нефинансовая поддержка имеет даже больший вес для бизнеса. В той же выборке она оказалась важнее финансовой для 67% респондентов. Это к мифам о том, что деньги решают все. Как раз не все.

И, конечно, мы постоянно улучшаем нашу акселерационную программу, и есть немало случаев, когда стартапы целенаправленно идут в нее, причем, имея за плечами опыт в других акселерациях. Это к вопросу ее качества.

— Сегодня в Казахстане есть три институциональных игрока, которые так или иначе связаны со стартапами. Первый и старейший — СЭЗ «ПИТ» — фактически «зарос». Есть еще Автономный кластерный фонд Techgarden. Наконец, есть Астана Хаб. Не слишком ли много для Казахстана?

— Мало игроков на рынке! Если сравнить то, что есть в России, разумеется, со скидкой на наши масштабы, то мы сильно отстаем. Там чего только стоит Сколково! Несмотря на вал критики, который сопровождает становление этой экосистемы, процесс идет, и здравомыслящие люди понимают, что игра в инновацию — это игра вдолгую. И не только Сколково сейчас определяет ландшафт, — есть множество игроков меньшего уровня, они очень активны, как активны и региональные игроки, много в России и венчурных фондов.

Низкая активность у нас и в части каких-то специализированных мероприятий, воркшопов, нетворкингов. В том же Тель-Авиве, например, проходит до 120 мероприятий в день! Это только то, что касается стартапов. В такой активной среде фактически и формируется экспертиза, экосистема. В Казахстане таких мероприятий в день по всей стране, наверное, единицы.

Что касается институциональных игроков, то я не согласен с тем, что СЭЗ «ПИТ», как вы говорите, «зарос». У каждого игрока есть своя ниша, пусть иногда они где-то пересекаются, но все делают свое дело.

— Павел, я понимаю ваши размышления. И они уместны, но только в том случае, если есть какой-то сильный рост и не хватает возможностей для новых команд и стартапов. А что на практике? Тот же «ПИТ», когда я говорил о том, что он фактически «зарос», это довольно близко к истине. В АКФ и Астана Хабе, насколько понимаю, ситуация лучше.

— Да, в Астана Хабе не хватает площадей, заполняемость почти 100%. Дефицит. Сегодня у нас есть спрос еще на 27 тысяч квадратных метров. То же и в АКФ в IT-квартале — заполняемость, как я говорил, 100%.

Возвращаясь к тому, что очень мало таких проектов в Казахстане, приведу пример Южной Кореи. Там таких хабов, которые по масштабу сопоставимы с Астана Хабом, — с десяток! Недавно, кстати, Сеул передал одному из таких здание площадью 40 тысяч квадратных метров. Это государство передает для целей развития. И поверьте, возвратность от такой инфраструктуры, направленной на инновации, в разы эффективнее. Сингапур, при всей своей крошечности, имеет в разы больше нашего. Понятно, что здесь немного разные мотивации — у них не упустить лидерскую позицию, у нас — догнать. И здесь есть риск перейти в какие-то количественные показатели — ну, дал Сеул 40 тысяч метров, давайте дадим 120 тысяч! Так это не работает, но и ставить под сомнение инфраструктурные инвестиции я бы не стал.

— Этот пессимизм возник не сразу, государство — плохой менеджер, неэффективный, и куда бы оно не пыталась входить как игрок, получается не очень хорошо. Именно поэтому и сложился такой фон. Не то, что он негативный, я бы сказал, не вызывающий недоверия. И это транслируется, в том числе, на Астана Хаб.

— Это печально, но с этим можно жить. И работать, чтобы опровергнуть это мнение. В данном вопросе я бы не говорил о неэффективности, скорее, о неповоротливости. Но в части инфраструктуры роль государства безальтернативная. Другой вопрос в том, что там, где цели и задачи не настолько масштабны, участие государства можно свести к минимуму — на уровень сотрудничества с бизнесом. Это оказывается выгоднее. Я возвращаюсь к Астана Хабу. У нас есть, так называемые, Open Labs — это R& D-центры. И организуют их вендоры, которые зачастую в Казахстане представлены только как sales-офисы. Многие из них пошли дальше, доверились нам и запустили лаборатории. Они дают ценность в виде технологий, консультаций, экспертизы. Чтобы стартап мог быстро запустить пилот, не затрачивая больших средств. Что особенно актуально, когда венчурный рынок в Казахстане развит не слишком хорошо. Возвращаясь к вендорам, у них, конечно, есть свои венчурные фонды, но до того момента, когда они их сюда приведут, еще далеко. Поэтому, мы сказали — дайте нам сервисы. И некоторые пошли на это. Насколько эффективно это работает, приведу пример — стоимость эксплуатации одного квадратного метра Астана Хаб — 10 долларов, а компании в виде сервисов, например, Huawei или IBM в пересчете на квадратный метр, дают 150 долларов. К примеру, IBM выделяет платных сервисов, разумеется, для стартаперов в хабе они бесплатны, на сумму до 100 тысяч долларов!

Повторю, для стартапа возможность быстро запустить пилот, протестировать гипотезу — это ключевой момент, нет у него времени на длительные эксперименты. Понятно, то, что у нас есть в хабе, не закрывает все потребности стартапов, но эта экосистема формируется. И это вторая объективная сильная сторона Астана Хаба.

— Павел, я все думаю о тех 17 тысяч миллионеров, о которых вы говорили выше. Понимаю, что венчурная индустрия — это очень жесткий бизнес, но, если предложить для наших инвесторов какое-то «хеджирование» рисков, может, дело сдвинулось бы с мертвой точки?

— Мы на сегодня имеем налоговые преференции. Это значит, что дивиденды не облагаются налогами. Это уникальная ситуация. Также мы прорабатываем схему софинансирования — это когда бизнес-ангелы и венчурные фонды вкладывают средства в стартап, а государство помогает, софинансирует проекты. В таких странах, как Австрия, доля такого государственного софинансирования в виде гранта может достигать 80%. Причем, этот грант дается бизнес-ангелу. И если проект «выстреливает», то он возвращает деньги, либо начинает платить проценты за их использование. Нет — ну, нет. И здесь логика такова — структура портфеля бизнес-анагела — это множество небольших сделок при высоких рисках. Я к чему все это веду — Казахстану нужен поток таких сделок, и такими грантами, которые мы намерены запустить на площадке Астана Хаба, мы хотим «разогреть» рынок, раскрутить этот маховик. И через 5 лет государство оттуда может уйти, это будет работать уже и без поддержки…

— А о какой сумме идет речь?

— Мы полагаем, что такие гранты могут быть до 100 миллионов тенге. И здесь вы должны понимать, что мы больше не хотим заигрывать с инновационностью — это уже проходили. Государство получит другие эффекты — количество собранных налогов от стартапов, которые в свое время были поддержаны через разные программы. Будут созданы рабочие места, причем, качественные рабочие места. И молодежь не будет уезжать, потому что одна из причин миграции — невозможность себя реализовать на родине в амбициозных проектах. Они едут туда за вызовами, за интересными проектами. И когда у них появится альтернатива — это будет просто замечательно.