Александр Горбатько: Умный город должен быть инициативой городских властей

Ведь именно оно получает конечную суммарную выгоду от внедрения элементов «умных городов» на своей территории, в чем казахстанские власти, по его мнению, могли убедиться на примере построения Smart City компанией «Казахтелеком» на территории города Акколь в Акмолинской области. Соответственно, именно государство должно становиться и главным источником финансирования выстраивания таких систем — об опыте взаимодействия властей российской столицы с IT-бизнесом в этой сфере, а также о полученном эффекте один из гостей Астанинского экономического форума рассказал в интервью Profit.kz.

— Александр Владимирович, назовите ключевые, с вашей точки зрения, результаты работы по превращению Москвы в «умный город», которые достигнуты на данный момент московской мэрией.

— Начнем с того, что Smart City — это не что-то абстрактное, это совершенно конкретные направления деятельности и совершенно конкретная автоматизация, начиная со всех известных систем в образовании (например, электронная школа), систем здравоохранения, транспортной среды и заканчивая такими мегатрендами, как социализация общества и привлечение жителей к управлению городами. Скажем, в Москве давно развивается такое приложение, как «Активный гражданин», когда мы используем мобильное приложение и сервисы, чтобы оперативно получать мнение жителей и привлекать их для решения городских проблем.

Понимаете, одно дело, когда собралась в мэрии какая-то кучка умных людей и решила что-то делать в городе, но другое дело, когда оперативно можно узнать мнение тысяч и даже миллионов людей и получить ответ о востребованности этого направления. Любая автоматизация в городе должна чем-то заканчиваться, приносить конкретную пользу человеку. Если человек доволен жизнью, спокойно идет на работу и за счет внедряемых сервисов приносит большую прибыль городу, то это лучший результат автоматизации. У нас, если брать статистику, горожане получают услуги и сервисы в режиме нон-стоп 24 часа в сутки, 7 дней в неделю, 365 дней в году.

Как итог, могу озвучить следующие данные, полученные в результате измерения количества услуг и сервисов, которые москвичи могут получить за один час: это 30 тысяч электронных услуг, оплата услуг на сумму 1,5 миллиона рублей — ни в одной очереди в кассы банков за час этого бы не произошло. Наконец, на портале «Наш город» с помощью электронных обращений граждан за тот час, пока мы с вами беседуем, будет решено 83 насущные городские проблемы. Без похода в префектуру или в мэрию, в режиме онлайн.

— Можете конкретизировать какую-то пользу от конкретной специфической электронной системы?

— Смотрите, в Москве действует система электронного образования, сейчас московская электронная школа входит в десяток крупнейших подобных проектов в мире. Это не просто оснащение панелями, компьютерами и инструментами по работе с учениками, — это система, которая позволяет разрабатывать и копить большое количество знаний в системе электронных сервисов. То есть преподаватели настроены на то, чтобы в копилке знаний города оставлять методики образования, те наработки и знания, которые будут постоянно совершенствоваться и развиваться — и нам уже не надо тратить время и деньги на поиски как самих этих методик, так и их носителей, они все есть у нас в базе.

Но это еще не весь эффект: информатизация школы приводит к тому, что по этим методикам можно обучать детей не только в конкретной московской школе, но и в любой географической точке, где находится ребенок, то есть выходить на масштабы всей страны. А родителям этого ребенка система позволяет быстро и четко реагировать на сиюминутные проблемы, связанные с его обучения: они благодаря этой системе четко знают, в школе ли сейчас ребенок, что у него там творится, видеть в режиме онлайн все его оценки и задачи, которые перед ним ставит преподаватель.

Это среда, которая позволяет соединить усилия преподавателя и родителя для того, чтобы помогать ребенку совершенствоваться. Еще один тренд, который мы сейчас развиваем в сфере образования, это помощь родителям в определении творческого развития и понимания способностей ребенка, в каком направлении — техническом, гуманитарном — он способен больше развиваться, к чему он больше проявляет интерес и где он лучше реализует свои способности. Электронная система позволяет накапливать огромную массу знаний и данных и обмениваться ими, и этот огромный сгусток данных надо правильно уметь использовать.

— И по такому же принципу — накопление данных, их анализ и выработка конкретных решений — работают все остальные системы Smart City Москвы?

— Именно так. Тенденция развития «умного города» в Москве — это развитие персонализированных сервисов, когда видно непосредственно, как живет тот или иной житель города, и система персонально может подсказать, как дальше можно решать встающие перед ними проблемы.

— А насколько такие проекты, на ваш взгляд, могут быть реализованы в Казахстане?

— Ну, я, например, услышал ответ на этот вопрос сегодня, на сессии АЭФ «Умные города как основа цифровой экономики», где председатель АО «Казахтелеком» Куанышбек Есекеев рассказал о проекте Smart Aqkol — цифровизации жизни города Акколь, находящегося в пристоличном регионе. В принципе, по моему мнению, казахстанский оператор связи выстроил достаточно эффективную модель на основе собирания информационных потоков для мониторинга и контроля за работой городских служб с последующим их анализом. Эта бизнес-модель, когда все данные поступают в одну базу данных и позволяют на основе обмена данными оперативно просчитывать ситуацию и реагировать на нее, собственно, и является конечной целью городских властей. Так что ответ на этот вопрос лежит на поверхности — «Казахтелеком» цельную модель уже реализовал, теперь, наверное, весь вопрос сводится к ее масштабированию в пределах уже всей страны.

— Это наверняка вопрос, в том числе, и финансирования — насколько дорогостоящим проектом являются эти системы?

— Электронные сервисы вообще вещь очень недешевая. И если смотреть при развитии электронного сервиса на его экономическую отдачу, то бессмысленно ждать сиюминутного результата, выраженного в денежных единицах. Тут нужно оценивать эффект в целом с точки зрения развития города. Например, развивая сети связи в Москве, мы точно знаем, что это удобство как для жителей, так и для бизнеса, и нужно найти те преимущества, которые эти сети дадут бизнесу при зарабатывании им средств. Соответственно, если мы находим эти решения, то мы получаем больше инвестиций в экономику города, получаем больше рабочих мест высокооплачиваемых, получаем больше налогов. То есть это взаимосвязанная структура, нельзя рассматривать ее в отрыве от вопроса общего управления экономикой города.

— То есть мэрия является заказчиком этих систем — а должны ли власти участвовать в финансировании их становления?

— В обязательном порядке, потому что государство заинтересовано в развитии социальных проектов, а для социальных проектов необходимы финансы. И чем больше бизнеса работает в этих системах, и чем спокойнее люди себя чувствуют в плане бытовом, когда для них минимизируются проблемы в том, чтобы оплатить те же коммунальные услуги, получить какую-то справку, тем больше времени остается на работу, тем больше зарабатывают компании, тем больше зарабатывает государство для выполнения каких-то социальных функций.

Причем речь идет о финансовом участии государства на всех уровнях и во всех системах — допустим, муниципальные органы, прежде всего, должны быть заинтересованы в усовершенствовании сферы видеонаблюдения и обеспечения безопасности граждан. Именно поэтому данная услуга у нас реализуется за счет средств мэрии. В Казахстане, насколько я знаю, несколько иной опыт, но мы понимаем, что коль скоро мы являемся заказчиком, мы должны и расплачиваться, в конечном счете, за решение задачи.

— Бюджет вот так вот сразу выкладывает средства на внедрение той или иной системы?

— Не совсем: мы в Москве изначально развиваем сервисную модель, когда оператор связи строит свои сети, а мы по их сдаче и в процессе эксплуатации инвестируем деньги в оператора связи. В чем это выражается — мы заключаем долгосрочный, например, пятилетний контракт, который гарантирует оператору возврат его инвестиций в ту же камеру видеонаблюдения, которую он поставил в подъезде. Мы возвращаем ему затраты помесячно, долями: почему помесячно, потому что возврат инвестиций идет при условии, что внедренная система работает на протяжении длительного времени без сбоев.

В результате все сиюминутные затраты по прокладке волокна, потреблению электричества, эксплуатационные расходы, организации перехода на цифровые камеры — это все несет оператор, но оператору выгодно работать с городом, потому что мы являемся ядерным заказчиком, который вернет им инвестиции и даст заработать сверху еще и на оплате этих услуг горожанами.

У нас появилось много районов, присоединенных к Москве в последнее время, и нам пришлось прикладывать много усилий, в том числе — и финансовых, чтобы новые жители Москвы получили то же качество стандартов сервиса, как и те москвичи, которые живут в старом центре города. Для того, чтобы это сделать, нужно было бы вложить очень много средств государства, мы пошли по другому пути — мы привлекли операторов связи, заказали им хорошие интернет-школы, камеры в подъезде, мы гарантируем им, что восстановим им все затраты в том случае, если они выстроят хорошие сети до домов.

То есть, когда имеется якорный заказчик, операторам проще вкладываться в построение сетей: они знают, что по окончании строительства государство им все затраты восстановит, и дальше они могут начинать уже сервисную работу с жителями. Мы гарантируем оператору не только возврат инвестиций, но и спрос на их услуги по окончании строительства. Для чего это нужно нам — для того, чтобы не просто активировать IT-рынок, но и получить те сервисы, которые нам действительно нужны, причем с некоторыми дополнительными функциями к тому эффекту, который нами ожидался.

— Можете привести пример такой дополнительной функции?

— Вот когда мы начали внедрять видеонаблюдение во дворах и подъездах, мы ведь не только повысили раскрываемость преступлений и правонарушений — мы теперь точно знаем, убирается ли у нас тот или иной двор или подъезд, с какой частотой и с каким качеством, как строятся и реконструируются детские площадки, вывозится мусор или нет — то есть огромное количество социальных задач решаются сразу. Поэтому это не просто инвестиции в установку камеры, это решение задачи, которую мы для себя четко сформулировали — и понимали, зачем нам это нужно, точно подсчитали, сколько это будет стоить, но не тратили деньги на строительство — их тратили операторы. Мы же ежемесячно возвращаем им деньги долями в том случае, если их сервис действительно работает. И такая финансовая модель выгодна всем — и нам, и операторам, и жителям.

— А голосует ли население своими смартфонами за сервисы Smart City? Можете ли вы с уверенностью сказать, что эта система москвичами полностью востребована — и, соответственно, будет востребована и в других регионах и странах, в частности, в Казахстане?

— Я приведу несколько цифр — доля москвичей, которые пользуются интернет-сервисами, в том числе и выстроенными по заказу городских властей в рамках «умного города», составляет на данный момент 65%, и продолжает расти. Увеличение услуг получения госуслуг и инфосервисов, связанных с ними, нарастает даже не кратно: с 57 тысяч запросов в электронной форме в 2011 году до почти 259 миллионов в 2017 году. Так что население и бизнес действительно голосует за эти системы — и демонстрирует их растущую востребованность постоянно. Не думаю, что реакция казахстанских горожан в этой части будет отличаться от реакции жителей Москвы — предложите им эти сервисы, и их работа и их возможности станут лучшей их рекламой.