Цензурная лексика

Недавно мне пришлось услышать разговор двух девчонок лет двенадцати. Они разговаривали о сексе. Причем с такими подробностями, которым бы позавидовала любая Анфиса Чехова. Когда я спросил у девочек, откуда они всего этого нахватали, услышал: в интернете.

Когда я задумываюсь о воздействии интернета на такие неокрепшие умы, то всегда вспоминаю слова Александра Калягина. Как-то в интервью я задал ему вопрос об этом, он ответил. «Сегодня все чаще раздаются тревожные голоса о том, что и в нашей стране, и в вашей также, вновь воцаряется цензура, — написал великий актер. — Правда, слышны и иные голоса, настойчиво повторяющие, что при беспределе, который сегодня существует, цензура необходима. Признаюсь, меня одинаково беспокоят и те и другие. И не потому, что я, как и любой здравомыслящий человек, естественно, против цензуры — но и против той свободы, которая обернулась разгулом и вседозволенностью».

Кстати говоря, почему-то все, если речь заходит о цензуре, сразу же вспоминают Советскую власть. «В СССР действовала цензура, но зато не было желтой прессы, порнографии на сцене и т.д.», — рассуждают одни. «Пусть даже такой ценой, но зато завоеваны демократические свободы», — доказывают другие.

Но давайте перешагнем через советские годы нашей истории и окажемся в дореволюционной России, о которой, как о мертвых, сейчас можно говорить или хорошо, или ничего. Тем не менее, в царской России действовала жесточайшая цензура, имя графа Бенкендорфа как душителя свободы нам знакомо еще со школы. Примеров из истории русской литературы множество — всем известно, что были запрещены «Маскарад» и комедия «Горе от ума», случайно был разрешен «Ревизор» и т.д.  Цензура, возникшая в России в начале XVIII века, просуществовала до Февральской революции. В новой уже стране она появилась только в 1922 году, когда был создан Главлит.

«Я думаю, что сегодня на уровне государства необходимы рычаги управления рыночной стихией, вторгшейся в область культуры, — продолжает А. Калягин. — Пусть кто-то назовет это цензурой, я не боюсь таких обвинений. Нельзя из-за страха показаться ретроградом, допускать то, что во все времена и во всех странах называется глумлением над моралью общества».

Теперь, имея вышесказанное, как посыл, давайте рассмотрим ситуацию с цензурой в Казахстане, и прежде всего ситуацию с интернетом. По словам Куанышбека Есекеева, экс-председателя Агентства РК по информатизации и связи, в среднем около 5 доменов в месяц приходится по решению правоохранительных органов либо забирать, либо прекращать их существование. Другое дело, что этот процесс изъятия проходит у нас негласно. Служба реагирования на компьютерные инциденты (CERT) в соответствии с Законом РК «О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты РК по вопросам информационно-коммуникационных сетей» еще в прошлом году начала работу по выявлению интернет-ресурсов деструктивного содержания. Но критерии и методики, которые применяются для идентификации деструктивного контента, недоступны ни владельцам интернет-ресурсов, ни редакторам веб-сайтов, ни модераторам.

Представители некоторых общественных организаций требовали, правда, «предать гласности специальные методики исследования контентов и критерии, по которым определяются сайты, подлежащие блокировке, оповещать владельцев интернет-ресурсов о наличии запрещенного контента с требованием убрать его и информировать общественность о блокируемых сайтах», но ответа на призыв не получили.

Вот скажите: свободный доступ к информации, за который ратуют противники интернет-цензуры — хорошо это или плохо? С одной стороны, мы можем получить доступ к альтернативным точкам зрения, с другой — наверняка мало кто из нас обрадуется, если наши дети столкнутся с жестким порно в интернете. Мы являемся сторонниками открытого общества и свободного интернета, но понимаем ответственность за разглашение корпоративных тайн в онлайне. Мы с удовольствием рассматриваем неудачные фото знаменитостей, но сами будем протестовать против своих собственных нелицеприятных фотографий с последнего корпоратива, появившихся в социальной сети.

Так, может, цензура в разумных рамках необходима? И более важная проблема состоит в том, кто именно и как будет определять границы этой цензуры?

Мой друг-программист (который, по-моему, даже спит с компом) решает для себя эту проблему так: цензура все-таки нужна, но она должна быть не запрещающей, а ограничивающей. Скажем, порно запрещать не надо (куда же без него!), но доступ должен был ограничен, хотя бы для самых маленьких.

(Признаться, я сам впервые увидел порно лет в 7–8, но, как ни странно, извращенцем и маньяком не вырос). У порно должно быть ограничение — свой уголок в интернете, как вагон для курящих. Куда не должно быть легкого доступа первокласснице.

Другое дело — деструктивные сайты с точки зрения политики. Интересно высказывание бывшего министра обороны США Дональда Рамсфельда: «В современных войнах самые критические баталии проходят не в горах Афганистана или на улицах Ирака, но в студиях новостей в таких местах, как Нью-Йорк, Лондон, Каир и т.п.  Даже победу в «горячей» войне можно превратить в поражение в последующей, информационной. Можно перевернуть вверх ногами всю историю, убедить всех, что черное — это белое. В информационной войне возможно все».

Говоря о том, что интернет — наиболее демократичное средство выражения альтернативных мнений, мы часто забываем, что голоса бедного и богатого в интернете имеют разный вес. Скажем, чтобы продвинуть свои идеи, и бедный, и богатый могут создать свои сайты и изложить там свои взгляды, но тот, кто вложит в раскрутку сайта 10000 долларов, сможет обеспечить аудиторию посетителей на несколько порядков больше, чем тот, кто вложит всего десятку. Аналогично и различные государства имеют разные возможности по созданию информационного потока на свое окружение. Поэтому все страны одновременно и создают свое информационное оружие, и как могут защищаются. Например, в форме фильтрации.

А вот какой эта фильтрация должна быть — вопрос уже совершенно другого порядка. Например, даже в сверхдемократичном Европейском союзе рассматривается идея введения обязательной регистрации в компьютерах всех интернет-адресов, в которые обращаются пользователи, для дифференциации ресурсов, приводящих к разрушению человеческой личности.

По-моему, это правильно.