Кайрат Балыкбаев: треть прироста ВВП будет следствием цифровизации

— Кайрат, начну с неожиданного вопроса — давайте представим, что программы «Цифровой Казахстан» нет. Какие сценарии были бы уместны в этом случае?

— Вопрос не простой, мы видим, что программа «Цифровой Казахстан» — это насущная необходимость. Фактически, повестка для программы была сформирована еще до того, как о ней стали говорить — мир движется к парадигме 4.0. И Казахстан — не исключение. Причем, этот запрос не появился откуда-то сверху — мы лишь констатируем факт — этот запрос идет от промышленных предприятий, компаний. У меня до министерства был опыт работы в компании «КазМунайГаз», и еще 3-4 года назад мы говорили о проекте «интеллектуальное месторождение», о том, какие бенефиты это может принести, о том, как повысится производительность на предприятиях, где подобная концепция будет принята. Уже есть хрестоматийный пример, когда «Казатомпром» внедрил подобные технологии. Как вы помните, проект «Цифровой рудник» представляет собой информационную систему, которая позволяет в реальном времени собирать и анализировать информацию с датчиков, приборов и оборудования, дистанционно контролировать и регулировать количество используемых химических реагентов при добыче урана и так далее. В «КазМунайГаз» мы, кстати, считали эффект от подобных инноваций на примере проекта «Интеллектуальное месторождение». Дополнительная добыча на месторождении может составить около 3%, время восстановления работы скважины сократиться на 15-20%, а щадящий режим эксплуатации подземного оборудования позволит сократить количество ремонтов с 20 до 15 в год. Эффект может составить миллиарды тенге только на одном месторождении.

Сама программа — это квинтэссенция текущей ситуации в экономике Казахстана, упомянутого запроса со стороны компаний и бизнеса, а также исследовательской базы, к созданию которой мы подключили авторитетные международные аналитические компании. Чем хороша программа для бизнеса? Это возможность быть услышанными, возможность встроиться в проекты. Если смотреть более широко, то еще в 2015 году я говорил о том, что в каждой компании должны появляться должности цифровых офицеров, именно они будут двигать процессы цифровой трансформации в компаниях. И еще я тут хотел бы добавить, что в органах государственного управления есть четкое понимание — цифровизация — это архиважная задача. Это стоит многого.

Что еще важно? Не секрет, что раньше практиковался подход «ИТ ради ИТ», то есть, айтишники варились как бы в собственном соку, но с появлением программы подход меняется кардинально — задачи по цифровизации стоят уже не перед айтишниками, а перед руководителями предприятий, отраслей. Эта управленческая воля существенно ускорит процесс цифровых преобразований в компаниях. И еще один важный момент — программа не носит репрессивный характер — она помогает, подсказывает, куда нужно двигаться, где можно получить наибольший эффект, опираясь на международные и казахстанские кейсы.

И, я уверен, что если бы программы «Цифровой Казахстан» не было, то ее нужно было бы создать. Она появилась бы в любом случае — глобальная повестка дня говорит о том, что цифровизация выходит на передний план, мы не можем, как бы это пафосно ни звучало, двигаться с миром на разных скоростях.

— Я хотел бы попросить вас конкретизировать. Какой сухой остаток от программы, на ваш взгляд, где она — квинтэссенция «Цифрового Казахстана»?

— Мы к подготовке программы привлекали среди упомянутых аналитических компаний Boston Consulting Group. И мнение экспертов однозначно — во всем мире добавленная стоимость происходит исключительно от цифровизации. То есть, иные методы повышения производительности труда уже не работают. Более того, в развивающихся странах треть роста ВВП — это вклад цифровизации. Мы прогнозируем, что этот тренд тоже станет заметен и в Казахстане — после 2025 года треть прироста ВВП станет следствием цифровизации. То есть, если ВВП Казахстана растет на 4%, то треть — это 1,3% — и это очень амбициозная задача.

И тут я бы добавил, что процесс цифровизации сталкивается с некоторыми мифами, например, один из них говорит, что это сопровождается падением производительности. Мы в программе ставим конкретную задачу — должен быть рост производительности труда именно от применения технологий. Есть понимание, что это повлечет высвобождение трудовых ресурсов, этим людям необходимо дать новые возможности, предложить новые цифровые навыки, чтобы они смогли быть конкурентоспособными на рынке труда.

— А есть ли конкретная программа, которая помогла бы таким гражданам? Не пора ли уже думать об этом?

— Для начала нужно понять, как процесс цифровизации пойдет — где-то он может идти с ускорением, где-то — нет. Поэтому, если такая программа и появится, то лишь после того, как будут оценены первые результаты «Цифрового Казахстана». Мое мнение — все люди экономикой востребованы, вопрос только в том, с текущими ли навыками, либо с новыми? В программе четко написано — к 2022 году в результате мер, принятых в рамках госпрограммы, мы должны обеспечить 300 тысяч новых рабочих мест для сотрудников с новыми навыками. Уже сейчас создается инфраструктура для поддержания этого процесса — как вы знаете, в каждом ЦОНе есть так называемый Connection point. Мы трансформируем их в полноценный центр компетенций по цифровизации. И если люди понимают, что сталкиваются с проблемой, и им хотелось бы приобрести какие-то цифровые навыки, то ЦОН — это как раз то место, где они могут это сделать.

Второй вопрос — система образования. Тут нареканий много. Нужно понять корень проблемы, что мы должны менять. Образование это не то место, где можно бездумно экспериментировать — негативный итог может проявить себя много позже в виду отложенного эффекта, характерного для образовательного процесса. Еще один вопрос — это цифровые навыки. Уже сейчас все специалисты, выпускаемые вузами даже для традиционных отраслей, должны иметь цифровые навыки.

— Около полутора лет назад МВФ высказался, что увлечение цифровыми проектами и программами цифровизации не совсем оправдано — 95-97% экономики в подавляющем большинстве стран формируется все еще традиционными отраслями. Не попали ли мы в эту ловушку?

— Тут я согласен — ИТ-отрасль в структуре ВВП пока еще не такая заметная — в Казахстане это около 2,5%. Но у нас есть планы по росту этой доли, и программа «Цифровой Казахстан» прямо или косвенно будет способствовать этому.

Второе. Платформы, технологии — они меняют подход в корне. Тот же Uber. Что сделала эта платформа? Свела на нет причины для существования автопарков. Тоже происходит с другими цифровыми платформами — от сервисов аренды жилья до авиабилетов. В цепочке к потребителю остается минимум элементов и посредников, фактически это прямой канал, а значит, стоимость услуг становится дешевле.

То есть, максимальный эффект мы увидим на стыке отраслей, именно там будет достигнут синергетический эффект. Важно научится считать вклад ИТ в этот процесс.

— Основной вектор критики программы «Цифровой Казахстан» направлен в сторону чрезмерного участия государства в этом вопросе. И второе — есть сомнения в эффективности использования денежных средств в рамках госпрограммы…

— Давайте посмотрим на то, что есть — программа «Цифровой Казахстан» рассчитана на 5 лет, бюджет — 310 млрд тенге. При этом республиканский бюджет — это примерно половина, и столько же — квазигоссектор. Эти деньги будут выведены на рынок, а он будет генерировать идеи, продукты и решения для конкретных задач. И тут важно понять, что затраты на «Цифровой Казахстан» — это не какие-то в основной своей массе новые расходы, это деньги, которые ранее госсектор тратил на ИТ и все, что с этим связано. Где-то хаотично, где-то не всегда системно, а «Цифровой Казахстан» меняет это, делает процесс прозрачным. Мы, оппонируя скептикам, не подмяли под себя весь процесс — мы выстроили рамки, определили целевые показатели процесса цифровизации, KPI. Чтобы не было какого-то броуновского движения.

Наконец, об эффективности. Мы не вмешиваемся в рынок, мы не пытаемся конкурировать с ИТ-бизнесом на его же поле — мы говорим о том, что создаем условия для того, чтобы бизнес предложил свои компетенции и опыт рынку, госсектору и квазигоссектору.

Я немного отвлекусь. В качестве KPI в госпрограмме стоит доля в 80%, которая отождествляет количество государственных услуг в электронном формате. Сейчас она составляет 35%. К чему я привел этот пример? Для понимания того, если у кого-то еще не было возможности ознакомиться с госпрограммой, какие KPI заложены в программе, насколько они серьезные. Повторю — мы сказали этой госпрограммой чего мы хотим достичь, мы открыли двери для рынка — приходите, делайте, предлагайте свою экспертизу. И уже есть компании, которые готовы выполнить задачи, предусмотренные «Цифровым Казахстаном», в рамках государственно-частного партнерства.

— Мы видим, что с инновационной экосистемой, которая у нас, например, ассоциируется с ПИТ «Алатау», не все так гладко. Между тем, на слуху опыт Беларуси с их Парком высоких технологий. Почему у них получается генерировать миллиард долларов в год, а в Казахстане — нет?

— Я согласен, сравнение с ПВТ на сегодня не в нашу пользу. Мы ездили в Минск, знакомились с работой парка, более того, заключили меморандум о сотрудничестве, чтобы использовать их опыт у нас. Кстати, пятый раздел госпрограммы — это создание инновационной экосистемы. И мы хотим переформатировать то, что у нас есть. Но и у нас есть сильные стороны. К примеру, программа «Болашак» — на сегодня более 12,5 тысяч студентов отучились по этой программе. Мы дали возможность нашей талантливой молодежи получить образование, получить навыки и знания, которые будут востребованы в глобальном масштабе. И я уверен, что эффект от этой программы нам еще предстоит ощутить. В Беларуси такой программы нет. С другой стороны — у белорусов сильная сторона — это практика. У них студенты уже на первых курсах вузов начинают выполнять конкретные задачи в конкретных компаниях — для Boeing, Bank of America и так далее. Объединив процесс обучения и реальной деятельности, студентам предоставляется возможность отработать свои практические навыки и получить профессиональный опыт. То есть, к окончанию обучения они уже владеют навыками и без труда находят работу. У нас все сложнее в этом вопросе — у нас просто нет таких возможностей на предприятиях, где мы могли бы предложить что-то подобное и в таких масштабах.

— Программу приняли около месяца назад, но я все-таки задам этот вопрос: что бы вы, спустя месяц или чуть больше после ее одобрения, добавили в «Цифровой Казахстан»?

— Нужно учесть тот факт, что первая презентация программы состоялась в сентябре, а принята она была в декабре. Причем, в сентябре госпрограмма состояла из четырех разделов, а в декабре, в момент ее одобрения, — из пяти. Этот пятый раздел — создание инновационной экосистемы, мы уже об этом говорили. Чтобы я добавил? Сейчас — ничего, на данный момент мне она видится цельной, понятной и при этом компактной.